Смертельный звонок [cборник] - Николай Иванович Леонов

руку в карман жилетки, но вспомнил, что ни денег, ни даже кошелька у него с собой нет. Все вещи остались у приспешников Горца на складе, где его пытали. Он пожал плечами, но, не желая настраивать свидетеля против себя, предложил:

— Под протокол запишем ваши показания и тогда рассчитаемся.

Хотя водитель и постарался сдержаться, все-таки опер слышал тихое ворчание ему в спину: «Ну что за люди, к ним со всей душой, помогаешь, рассказываешь, а они обманывают. Тьфу, полиция, называется, тоже мне».

Даже несмотря на неприятное ощущение после общения с водителем, Гуров был ему все же благодарен, наконец вылез еще один кончик нити из этого запутанного клубка. Теперь понятно, что Шанурин был не просто увлеченным куратором проекта города солнца, но еще и аферистом, который прокачивал большие суммы денег под прикрытием зеркальной фабрики. Ну хорошо, он брал заказы, забирал себе деньги, но возмущенные клиенты ведь должны были обратиться к директору за своими невыполненными заказами. Получается, почти полгода продолжалась передача денег через Шанурина в неизвестном направлении, а недовольные клиенты не появлялись и не требовали свои зеркала. Опер набрал номер Крячко:

— Что там с переводом?

— Работает девушка, работает. Могу тебе отправить первые результаты на телефон. — Голос у Стаса был напряженный.

— Можешь еще отправить запрос по одной личности. Олег Шанурин и все организации, которые имели бы к нему отношение. Были на него или родственников зарегистрированы. И номера их счетов, а еще запроси в бухгалтерии фабрики зеркал номера счетов для оплаты, которые они дают оптовым клиентам и частникам.

Кряко на том конце провода взорвался:

— Я что, разорваться должен? С твоей цыганкой еще не разобрался, а ты уже на неделю работы собрал. Лев, я третьи сутки на ногах, да дай продохнуть.

Гуров насторожился:

— Ты нашел цыганку?

Напарник почти кричал:

— Нет тут никого! Я третий круг вокруг кладбища делаю, помойка какая-то, следы от костра. Ушел этот табор в небо или куда они там уходят.

Гуров мысленно обругал себя последними словами, надо было сразу брать показания свидетельницы, любым путем. Она единственная, кто видел стрелка и мог его опознать. Лев постарался успокоить товарища:

— Ладно, не кипятись. Это моя ошибка. Занимайся сейчас запросами, Шанурин вел двойную бухгалтерию. Приличные суммы уходили непонятно куда и для чего. Не все так кристально чисто, как рассказывал мне Горец. Поэтому начинаем проверку по «Сансити». На кладбище я сейчас сам подъеду, постараюсь узнать, хотя бы в какой стороне теперь ее искать. Цыганская семья — приметная штука, буду искать свидетелей.

Стас уже остыл и примирительно предложил:

— Ладно, начальник, вспылил, извини. Битый час уже по лесу кружу, тишина, как на кладбище. К вечеру все будет готово, в отделе бумажки ждать будут, обещаю.

— Было бы отлично. Я тогда посижу над бумагами, а ты домой, — предложил Гуров, понимая, что от усталости его подчиненные уже на грани срыва. Придется их поддерживать любыми силами, потому что работы еще огромное количество. Они продвигаются вперед, усердно собирают факты и вещдоки в свою копилку и все никак не могут собрать их в цельную картинку, потому что не хватает какой-то важной детали. Он снова ушел в размышления, выкручивая руль в нужные стороны — новость о том, что Шанурин оказался совсем не таким идейным работником, как думал о нем Горец, открывала новые стороны в расследовании. Опер открыл на телефоне переведенные документы, но они были огромными, со сложными расчетами, и на маленьком экране трудно было разобраться с сутью документа. А файлов было несколько десятков — отчеты в виде смет, фотоотчеты, расчеты каждого здания в отдельности, проекты будущего города, воссозданные в компьютерной программе. Гуров понял, что и сегодня ему не удастся попасть домой, ночь придется провести за изучением документов «Сансити». У кладбища привычных торговок не было видно из-за пасмурной погоды, Лев прошелся по кладбищу, дошел до знакомой могилы Артура Амаряна и попросил вдруг неожиданно мысленно:

«Помоги мне разобраться с этим делом, никак не пойму, зачем и кому это все надо».

И поймал задорный взгляд черных глаз с фотографии на памятнике, Артур будто бы смотрел с одобрением: держись, ты справишься! Лев со вздохом опустился на лавку рядом с могилой, чувствуя, что тело, налитое усталостью, плохо его слушается. Когда он спал и ел нормально последний раз? Мечется по городу в чужой одежде, без привычного утреннего ритуала с неспешным кофе и душем, а расследование только затягивается еще туже в крепкий узел. Вдруг краем глаза он поймал шевеление у соседней оградки: из-за железных прутков на него смотрели черные глаза, живые и испуганные. Опер встрепенулся на лавке, это же ребенок цыганки, который ждал мать тогда за ограждением кладбища. Он вскинул руку, чтобы поманить малыша к себе, стараясь его не спугнуть. Но лохматый до такой степени, что трудно было понять, мальчишка это или девочка, цыганенок не убежал, а, наоборот, как любопытный зверек, сделал несколько шагов вперед и что-то залопотал на своем языке. Лев шагнул навстречу и подхватил тонкое тельце на руки, ему показалось, что ребенок почти ничего не весит, до того маленькое тело скрывалось под грязными лохмотьями. Он спросил, четко и медленно выговаривая слова:

— Где твоя мама? Где мама, уехала? Она дома? Где родители, мама и папа? — У него мелькнула мысль, а не увезли ли цыганку в родильный дом, ведь та была на большом сроке беременности.

Но цыганенок вертелся на руках, что-то верещал и тыкал пальцем в сторону леса. Гуров кивнул, надеясь, что понял его крики верно:

— Хорошо, давай пройдем туда. В лесу мама? Она прячется?

Но когда он со своими длинными ногами перешагнул через низенький забор, цыганенок все-таки вывернулся ловким ужом и соскользнул вниз. Он кинулся в кусты, выкрикивая что-то бурно, а опер поспешил следом. Метров через сто, оказавшись на пятачке, который, судя по огромному количеству мусора, служил им стоянкой, ребенок с криком кинулся к зарослям высоких лопухов. Он принялся кричать и бить кулачками со всей силы по зеленым листьям. Лев попытался остановить его, но малыш закатил глаза и с криком рухнул в зеленую массу, а потом подскочил и снова принялся кричать, схватил деревяшку и потащил ее за обломки веток за деревья. Гурова вдруг осенило:

— Ты показываешь мне, что произошло, да?!

Хотя цыганенок не обратил внимания на его открытие и даже не понял, что сказал опер, теперь Лев внимательно следил за этой неожиданной пантомимой. Ребенок протащил деревяшку, пиная на ходу, и принялся изображать, что поднимает и укладывает что-то тяжелое. Лев понял наконец, куда исчезла беременная цыганка. Ее